Анатолий Чубайс

Миссия России в ХХI веке



Я хочу ответить всего на три вопроса.
Что случилось с Россией в ХХ веке?
Что происходит с Россией сейчас?
Какова историческая миссия России в ХХI веке?

Что случилось с Россией в ХХ веке?
Я иногда задумываюсь, кто в России начала ХХ века, размышляя о будущем своей страны - не на 200 лет, а всего лишь на 50, - мог предположить то, что потом произошло?
Думаю, не только Бердяев, Мережковский, Флоренский, Булгаков, но даже сами будущие победители - Ленин и Сталин не могли бы представить:

- 13 миллионов русских, убитых самими русскими в Гражданской войне 1918-1921 гг.;

- 20 миллионов уничтоженных в ленинских и сталинских лагерях, плюс высланные из страны дворянство и интеллигенция, ученые, деятели искусств, элита офицерства, лучшая часть крестьянства, профессура;

- электрификацию и индустриализацию всей страны и создание современной индустрии в большинстве отраслей народного хозяйства, включая оборонные;

- самую кровопролитную войну в мировой истории, 30 миллионов погибших, и победу, завоеванную страшной ценой;

- создание Советского Союза - объединение 14 соседних государств с численностью населения 250 миллионов, социалистического лагеря (еще 11 государств) и всей "мировой системы социализма" - советской империи. В апогее - до полутора миллиардов человек!

Все противостояния на планете, все конфликты и войны прямо или косвенно были противостоянием "нас" и "их". Никарагуа - Сомоса и сандинисты; Чили - Сальвадор Альенде против генерала Пиночета; Эфиопия против Эритреи; весь ближневосточный узел - Египет против Израиля; я уж не говорю о корейской или вьетнамской войне, где просто воевали русские против американцев.

Вершина этого противостояния и лидерства нашей страны - два пика - это 1945 и 1961 гг. Высокий (я бы даже сказал - высочайший) моральный авторитет в мире (несмотря ни на что).

Но там же - и начало надлома. И внутри Системы, и извне. Известный русский экономист Найшуль датирует начало конца административной системы серединой 50-х гг. Именно тогда отношения вертикального подчинения в административной системе начали заменяться отношениями торга начальника и подчиненного. Все ограничения (лимиты, инструкции, фонды, законы) становятся предметом торговли, но не обычной, а бюрократической. Эти рыночные соглашения еще не опосредованы деньгами, но "солдаты партии" уже начали превращаться в "торговцев партии", а сама Коммунистическая партия постепенно становится партией торговцев, торговцев административным ресурсом.

Не менее драматично складывалась судьба империи в ее внешних границах. Берлинское восстание (июнь 1953 г.) было воспринято еще как бунт недобитых фашистов. Венгерское восстание 1956 г. - уже вызвало брожение в мире, да и в самом соцлагере. А Пражская весна и ввод войск в 1968 г. - просто стали переломной точкой в истории советской империи. После этого расстрелы рабочих в Гданьске и Гдыне 1970 г., затем 1980 г., многомиллионная, - по сути, всенародная - "Солидарность" в Польше.

Все это к концу 80-х уже просто превратилось в лавину. Рухнувшая Берлинская стена (1989 г.), развал социалистического лагеря, развал СЭВ, развал Варшавского договора, бархатная революции в Чехословакии, небархатная в Румынии.

Важнейшее событие - выход литовской Компартии из состава КПСС (декабрь 1989 г.). А меньше чем через год - захват литовского телецентра, 14 убитых. Август 1991-го - ГКЧП, запрет КПСС и распад Союза.

Противостояние завершилось. Социализм проиграл. Величайшая империя всех времен и народов перестала существовать.


Выводы (уроки истории)

1. Образ жизни, модель, общественно-экономическая формация, которую Россия несла миру, провалилась. Вместе с ее идеологией, ее экономикой, ее этикой.

Но развал страны - личная трагедия для миллионов людей. За ней человеческие судьбы, за ней - отданные жизни, за ней - загубленные жизни.

Не понимать, а главное, не чувствовать этого - значит не чувствовать прошлое своей страны или попросту быть ей чужим. Но зацикливаться на этом, ограничивать этим все свое понимание, опускаться до уровня - "три мужика в Беловежской Пуще развалили великое государство" - значит потерять способность сделать новый шаг, то есть - создавать будущее своей страны.

2. Весь ХХ век вращался вокруг России. Россия была очевидным и признанным лидером для почти половины мира. Россия сумела то, чего никто никогда в истории не достигал - ни великая Римская империя, ни Чингисхан, ни Византия, ни Наполеон, ни Британия - владычица морей, ни Гитлер. (Кстати, понятно, почему - там в основе всегда была национальная или конфессиональная идея, а у нас - интернациональная.) Да, идея была ложной, но сам по себе беспрецедентный в истории человечества масштаб лидерства одной страны - это второй важнейший урок из истории России ХХ века.


Что происходит с Россией сейчас?

Вся новейшая история - это история перехода. Начало: 1991 год. Что тогда было? Или, точнее, - чего не было? А не было:

- еды (помню понедельничные совещания у председателя Ленгорисполкома Щелканова - мяса в городе на 8 суток, табака на 5 суток);

- национальной валюты (рубли печатали Центральные банки в каждой из республик);

- таможни (соответственно таможенной политики и таможенных барьеров);

- министерств, ведомств и, по сути, правительства;

- армии.

Если все это обобщить, то, собственно, не было двух вещей - не было экономики, почти не было государства.

Таковы характеристики стартовой точки нашей новейшей истории. Я хотел бы добавить к ее описанию один сюжет из жизни - про дефолт, только не тот - известный, августа 1998 года, а другой, о котором мало кто знает. Неизвестный - потому что он не состоялся.

Дело было сразу после "черного вторника" в самом конце 1994 г. К январю 1995 г. страна подошла просто в катастрофическом положении. Полностью разрегулированная денежная и финансовая система, месячная инфляция в январе - 18% (месячная, не годовая!), катастрофическое положение с бюджетом (собственно - в чистом виде бюджета не было, мы пробили бюджет на 1995 год только к маю 1995-го). Но самое ужасное - положение на валютном рынке. Для справки: валютные резервы ЦБ сейчас составляют около 63 млрд. долл., а тогда они опустились до уровня менее полутора миллиардов. Все это сопровождалось непроходящей паникой на валютной бирже. В сутки мы вынуждены были продавать до 200-250 млн. долл. Иными словами, стране оставалось буквально несколько суток до объявления полномасштабного дефолта по своим обязательствам.

Понимая остроту ситуации, я собрал нашу команду и поставил задачу - нужен полный комплекс максимально радикальных мер, которые способны немедленно предотвратить нависшую катастрофу независимо от сопротивления крупных бизнес-структур, влиятельных элит и парламентской оппозиции. Эти меры, беспрецедентные и политически немыслимые в то время, были подготовлены за несколько суток:

- резкое ужесточение бюджетной и налоговой политики (в том числе по отношению к аграрному и оборонному секторам);

- резкий рост так называемого фонда обязательного резервирования для банков (проще говоря - немедленное и кратное повышение специального налогообложения всех банков, включая крупнейшие);

- полный запрет на кредитование Центральным банком народного хозяйства (проще говоря - запрет на печать пустых денег), обеспеченный принятием в Госдуме соответствующего закона.

Мы полетели в Сочи - на правительственную дачу к Черномырдину. Один из моих старших товарищей, много лет отработавший в Госплане, сказал в самолете: "Наши шансы убедить Черномырдина равны нулю. Это политические риски такого масштаба, на которые он не пойдет просто ни при каких условиях". Не говоря уж о том, что сами меры - такая сверхконцентрированная выжимка из ультралиберального монетаризма, которая противоречит всей его сути. Напомню, Черномырдин - бывший советский министр, бывший работник ЦК КПСС, крепкий хозяйственник - никаким либеральным монетаризмом не отличался. Не буду рассказывать все детали - разговор был долгий и очень тяжелый. Итог - Черномырдин принял все.

Все эти меры были мгновенно реализованы, несмотря на дикое сопротивление аграрного и оборонного лобби, сопротивление всех банков и противостояние Госдумы. Начиная с середины января 1995 г. это позволило отвести от края пропасти валютный рынок: резервы ЦБ начали расти. Далее мы ввели "валютный коридор". Произошел перелом в динамике инфляции - с январских 18% она снижалась ежемесячно и к декабрю упала до 4%. Так была проведена финансовая стабилизация в России.

Я много думал над тем, почему Черномырдин тогда согласился. У меня есть единственный ответ. Человек, ощущающий реальную ответственность за страну, особенно в моменты острейшего финансово-экономического кризиса, независимо от своих идеологических установок неизбежно приходит к либеральным решениям просто потому, что они единственные. Я видел еще не раз, как один за другим сменяющиеся премьеры в течение всей новейшей истории России выбирали единственно возможную политику - правую и либеральную.


Выводы (уроки новейшей истории)

1. Россия всю свою новейшую историю, кто бы ни был у власти, каждый раз инстинктивно выбирала правую идеологию - просто потому, что никакая другая не работала.

2. Правая идеология вытащила Россию из катастрофы в этот тяжелейший период нашей истории.

3. Россия приняла правую идеологию.

Я уже вторые выборы подряд читаю программы партий и прихожу к парадоксальному выводу. Если брать тех, кто реально претендует на места в ГД, то у нас нет ни одной партии, ставящей своим программным требованием отказ от базовых социально-экономических и политических либеральных ценностей. Никто не требует ни отмены парламентской демократии, ни отмены принципа разделения властей, ни отказа от выборов органов исполнительной власти всех уровней, ни восстановления госсобственности на средства производства, ни запрета частнопредпринимательской деятельности, ни восстановления государственного ценообразования.

Все это называется необратимостью.


III. Какова историческая миссия России в ХХI веке?

Где мы сейчас находимся?

Драка с Западом закончилась. Нас столкнули с пьедестала, мы долго летели со страшной высоты, больно грохнулись, чуть не переломив себе хребет. Пришли в сознание и начали лихорадочно оглядываться по сторонам - где мы и кто мы? Это классическая задача самоосознания, самоидентификации народа.

На этот вопрос всегда дает ответ элита - интеллектуальная, деловая, политическая. Это и есть одно из ее главных предназначений. Но ведь и элита падала с нами, часть ее вообще перестала что бы то ни было соображать, да, собственно, и элитой быть перестала. Вновь возникшая - пока еще незрела, лишена культурной традиции, агрессивна и до сих пор не признана в качестве таковой своим собственным народом.

За элиту работает власть. И выбирает самое простое и нелепое - все и сразу: советский гимн плюс российский флаг. В первой столице нашей Родины на центральной площади лежит румяный вождь, а во второй столице - торжественно похоронены те, кто были убиты по его прямому указанию.

Это не ответ, это борщ с компотом в одном ведре. Но я бы и не стал винить власть в этом, потому что есть вещи, которые она делать не умеет, да и не должна. Власть не умеет решать вопрос национальной самоидентификации. Его может решить только сам народ, опираясь на свою элиту.

У нас есть ответ - тщательно продуманный.

Мы считаем, что есть простые базовые ценности: свобода, частная собственность и - обязательно! - государство, которое их гарантирует и защищает. Было бы наивно считать, что везде, где они есть, - жизнь превращается в идиллию. С ними может получиться лучше или хуже, но вот без них всегда - хуже. Примеров, собственно, в мире сегодня остались просто единицы - Северная Корея да Куба. С этого корабля убегают последние - Китай уже создал рынок и шаг за шагом идет к частной собственности. В этом смысле вообще вряд ли справедливо считать эти ценности западными. Япония - это Запад? Новая Зеландия и Австралия? Динамично развивающиеся Таиланд, Малайзия или Южно-Африканская Республика - тоже Запад? Поэтому совсем нелепо выглядят наши "патриоты", когда говорят, что предпринимательство и частная собственность - не русское дело.

Порох, как известно, изобрели китайцы, но это не мешало использовать его всем. Либеральными ценностями - таким же порохом - нам мешали пользоваться весь ХХ век. Значит, надо просто вернуть России то, что у нее отнимали и что принадлежит ей по праву, - свободу и частную собственность, вписав их в суровый российский ландшафт и приспособив к нашему климату так, чтобы получить максимальную отдачу.

В то же время надо ясно понимать, что российский рынок никогда не будет копией французского или английского. Россия никогда не будет Америкой просто потому, что российской истории более 1000 лет, а американской - меньше 300. Без всякого сомнения, в России "делать деньги" никогда не станет национальной идеей, а менталитет русского предпринимателя никогда не будет американским. Поиск правды, истины, справедливости для России и русского народа всегда стоит выше первичных материальных импульсов человека.

Выбор позиции в споре о национальном самоопределении особенно важен сейчас еще и потому, что мы, как мне кажется, практически исчерпали интеллектуальный задел в сфере социально-экономических идей. Весь круг проблем - в налоговой, бюджетной, внешнеэкономической, валютной, институциональной сферах - за прошедшее десятилетие прошел полный жизненный цикл. Появившись в конце 80-х, эти проблемы были восприняты почти с абсолютным отторжением едва ли не всем советским профессиональным сообществом. А сейчас вряд ли найдется серьезный специалист, которому надо было бы доказывать, что динамика денежной массы и скорости обращения денег - есть ведущие факторы, влияющие на инфляцию, а эффективная экономика невозможна без частной собственности. Как уже было сказано, страна сама выбрала правую идеологию и приняла ее. Гораздо менее очевиден тот факт, что количество не до конца решенных здесь проблем неуклонно сокращается и все больше переходит из сферы подлинно научных поисков в сферу практической политики. Даже в сильно политизированном сообществе экономистов спор идет о том, какой должна быть ставка, скажем, налога на добычу полезных ископаемых, а не о том, нужен ли он вообще. Спор идет о том, на сколько следует снижать единый социальный налог и чем компенсировать бюджету это снижение, а не о том, надо ли вообще его снижать. Да и весь круг обсуждаемых и реализуемых реформ в целом уже предопределен - пенсионная, естественных монополий, административная, земельная, судебная, - не буду утомлять перечислением.

Но из этого не следует, что все решено. У нас выше головы мучительных социально-экономических проблем:

- бедность и нищета, а это 45 миллионов человек, треть страны. Большая часть бедных - пенсионеры, которые уже не смогут создать себе иных источников достойного существования, и бюджетники - врачи, учителя, преподаватели, военные - люди, прямо работающие на государство;

- острейший и несправедливый разрыв в уровне жизни самых богатых и самых бедных;

- целые регионы страны, деликатно называемые "депрессивными", в которых реальная безработица зашкаливает за 50%.

Это далеко не полный перечень, но уже и он заставляет сделать главный вывод - глубина и масштаб проблем таковы, что нужен вообще другой уровень дискуссии и другой горизонт планирования. Этот горизонт - не 3, не 5, не 10, а 30-50 лет. Только отодвинув его на это расстояние, можно увидеть, что многое из того, что нам кажется просто сложностями переходного периода, в действительности - последствия тектонических сдвигов, произошедших в нашей стране, нашем обществе и нашем сознании во второй половине ХХ века. Они не имеют никакого отношения ни к Программе Коммунистической партии Советского Союза, ни к программе моего товарища и единомышленника Германа Грефа.

Они в конечном итоге состоят в том, что страна вступила в тот этап развития, который может быть условно назван постиндустриальным. Меняются тут не проценты роста ВВП и не уровень налоговых ставок. Меняется суть такого социального института, как семья, кардинально изменяется роль женщины в семье и в экономике, радикально падает рождаемость, резко стареет общество и увеличивается доля пожилых людей, полностью и необратимо изменяется соотношение сельского и городского населения - с соответствующими необратимыми изменениями в их ценностях, образе жизни, источниках существования. Это все не менее серьезно, чем пересмотр результатов приватизации.

Предположим, что наиболее радикальные демографы, говорящие об угрозе сокращения численности населения России со 146 до 70-80 миллионов в следующие 50 лет, избыточно драматизируют ситуацию. Но ведь любому серьезному человеку уже должно быть ясно, что сокращение численности россиян - не результат "антинародных реформ банды Ельцина, Гайдара и Чубайса", а нечто куда более глубинное. Через ту же проблему на наших глазах прорываются Германия, Франция, Англия - да, по сути, вся Европа, живущая в тех же самых условиях постиндустриального роста. Прорываются тяжело, мучительно, с массовым притоком иммигрантов, неизбежно растущей в ответ ксенофобией, мгновенно утилизирующими ее в качестве политического ресурса новыми европейскими крайне правыми, во многих случаях - полуфашистами. Полюбуйтесь на французского толстяка Ле Пена, собравшего на последних выборах 18%. С ними он выглядит почти обаятельно, но потеряет остатки человеческого облика уже при приближении к 30%. А во что превратятся наши доморощенные фашисты, если общество, власть, страна не сумеют вовремя осознать масштаб нависших опасностей и начать долгую, системную, масштабную работу по их преодолению.


Что надо делать?

Первым в стране, кто по-настоящему профессионально поставил этот вопрос и начал поиски ответа на него, стал Институт экономики переходного периода. Пока не на все вопросы у него есть ответы, но базовые направления уже прорисовываются. По сути, речь идет о полном пересмотре всех основных направлений социальной политики.

Возьмем здравоохранение. Сокращение численности населения при сниженной рождаемости - это неизбежное старение населения. Старение населения потребует от нас полностью переосмыслить всю проблематику здравоохранения. Все механизмы финансирования в этой сфере, соотношение бюджетных и частных средств, медицинское социальное страхование, роль частного бизнеса в этой сфере, институты, работающие здесь, - я имею в виду общественные институты, государственные институты - все это нужно менять. Это не вопрос: увеличить число коек на 20 или 50%. Задача совсем другого масштаба. Большая часть существующих механизмов, систем, институтов, принципов должны быть выстроены заново, с нуля, при понимании того, что будет происходить. Это лишь один из секторов, который требует полного обновления.

Другой - создание достойных источников жизни пенсионеров, пенсионная реформа. Если мы сейчас живем в ситуации 23-24% пенсионеров от общей численности населения, а будет 30-40% населения, то это кардинальное перераспределение ВВП, полный пересмотр консолидированного бюджета России.

Армейская реформа - переход к профессиональной армии. Русская семья начала ХХI века, воспитывающая одного ребенка, относится к нему совершенно не так, как русская семья конца ХIХ, в которой из восьми детей половина не доживала до 18 лет. Попробуйте забрать этого единственного в сегодняшнюю армию... Переход к профессиональной армии есть не результат "реформаторского зуда" в "Союзе правых сил", а абсолютно предопределенная историческая неизбежность. Как всегда бывает в таких случаях - чем дольше она будет оттягиваться и выхолащиваться, тем более жесткими и даже жестокими мерами придется действовать власти, рано или поздно вынужденной принимать решения.

Политика в области миграции. Весь продемонстрированный до последнего времени властью подход к ней полностью вписывается в тупую формулу - "держать и не пущать". Похоже, что разработчики этой политики действительно всерьез думают, что если выдачу гражданства запретить, а всех въехавших посадить в самолеты и вывезти - то задача будет решена. Им не приходит в голову простая мысль о том, что иммиграция в Россию имеет глубинные экономические корни. Что у нас в стране сплошь и рядом просто не хватает рабочих рук. Что, наконец, у нас уже нет выбора - будет иммиграция или нет, а есть лишь выбор - будет ли она управляемой, легальной, с приоритетом для русских и знающих русский язык, имеющих образование, способных и умеющих работать, - либо она будет неуправляемой, нелегальной, криминальной и криминогенной, порождающей коррупцию и ненависть к приезжающим у коренного российского населения. И как раз здесь у нас есть уникальное преимущество - 25 миллионов русских за рубежом. Ничто не мешает сказать им громко и ясно - русские всех стран, возвращайтесь на родину, вас ждут дома. Справедливости ради надо признать, что последние поправки к законам, внесенные президентом в Госдуму, значительно упрощают процедуру получения российского гражданства для миллионов наших соотечественников.

Я назвал здесь далеко не все вырабатываемые предложения. Повторю главное. Нам необходимо осознать абсолютно другое качество и другой состав проблем, стоящих перед страной на следующий 30-50-летний отрезок нашей истории. А для их осознания нужна серьезная работа элиты. Для этого требуется сильная политическая структура, способная взять на себя ответственность за решение этих проблем. Точно так же, как десять лет назад, мы взяли на себя задачу вбрасывания идей - рынок, бюджет, налоги, частная собственность - и задачу их реализации. Сейчас мы берем на себя задачу введения в общественную дискуссию проблематики следующего поколения.

Задумываясь над этой проблематикой - невольно внутренне холодеешь перед ее масштабом. Новая медицина, полностью обновленное образование, другая армия, иные - достойные - источники существования пенсионеров. Все это коснется самым непосредственным образом в ближайшие годы десятков миллионов людей, изменит их образ жизни. Захватывающие по масштабу задачи, в которых любая ошибка может стоить очень дорого. Но, с другой стороны, наша страна всегда и была внутренне предрасположена к решению задач космического - и в прямом и переносном смысле - масштаба. Россия - страна со своей судьбой и, несомненно, со своей исторической миссией.

Чтобы понять, о чем это я, - давайте-ка на минуту вместе оглянемся по сторонам, за пределы наших границ. Что происходило в наших "братских республиках" за те же последние 10-12 лет? Стартовали мы практически одинаково, а где находимся сейчас?

Первое, что бросается в глаза, - путь был очень похож. Все прошли через тяжелейшее падение производства и уровня жизни, почти все приняли те же самые базовые либеральные ценности, что и мы, - рынок, свободное ценообразование, приватизацию и частную собственность. И практически все - прошли нижние точки и вошли в период реального роста. Кто - со скромными пока темпами (Узбекистан - 4-5%), кто - просто с рекордными (Казахстан, Армения, Азербайджан - 10-12%). Ну а что с уровнем жизни? Среднемесячная заработная плата (в долларах): На 1-м месте - Россия, на 2-м - Казахстан, на 3-м - Украина. Среднемесячная пенсия в долларах - на 1-м месте Россия, на 2-м - Казахстан, на 3-м - Украина. И так почти во всем. Для тех, кто сомневается в достоверности такого распределения мест, предложу труднее измеряемый, но не менее надежный показатель - направление потоков миграции. Откуда и куда едут люди? Из России в Украину? Из России в Армению? Из России в Казахстан? Ответ очевиден. Конечно, наоборот. Отовсюду - в Россию. И вывод - тоже очевиден. За 12 лет новейшей истории Россия (при всех хорошо известных нам сложностях и проблемах) вырвалась на очевидные лидирующие позиции среди всех стран СНГ по уровню и качеству жизни.

Надо ли говорить о количественных и объемных показателях наших экономик? Все же напомню: ВВП России в 2002 году - 346 млрд. долл., ВВП Украины - 41 млрд. долл., Казахстана - 25 млрд., Белоруссии - 14 млрд., Азербайджана - 6 млрд.

Я думаю, пришла пора ясно и определенно назвать вещи своими именами.

Россия - единственный и уникальный естественный лидер на всем пространстве СНГ и по объему своей экономики, и по уровню жизни своих граждан.

Поэтому от констатации факта перейду к постановке задачи - Россия не просто является лидером, она может и должна всемерно наращивать, усиливать и укреплять свои лидирующие позиции в этой части планеты в следующие 50 лет.

Скажу больше. Идеологией России, по моему глубокому убеждению, на всю обозримую историческую перспективу должен стать либеральный империализм, а миссией России - построение либеральной империи. Это именно то, к чему мы естественно пришли всей своей новейшей историей, это то бесценное, что мы можем и должны извлечь из истории ХХ века, это именно то, что свойственно, естественно и органично для России - и исторически, и геополитически, и нравственно. Это, наконец, задача такого масштаба, которая поможет нашему народу окончательно преодолеть духовный кризис и по-настоящему сплотит и мобилизует его.

Хорошо понимаю, что само слово "империя" в российском либеральном лексиконе 80-90-х гг. было - да и сейчас остается - ругательным. Хорошо понимаю, что для многих борцов с коммунизмом, для диссидентов и правозащитников, слово "империя" было неразрывно связано с коммунистической идеологией и казалось скомпрометированным навсегда. А представить себе, что это слово может быть в одном ряду с такими словами, как "цивилизация", "демократия", "рынок", "свобода", было совсем невозможно. Невозможно в ХХ веке. Но ХХ век закончился. Повсеместно и навсегда. Мы живем в другой стране, в другом веке и в другом мире.

Так давайте спокойно разберемся, взвесив все "за" и "против".

Прежде всего надо четко определить, что включает в себя "либеральный империализм" как миссия России в ХХI веке, а чего ему ни в коем случае приписывать не надо. Начнем с последнего.

1. Мы, конечно же, не собираемся отказываться от принципа нерушимости границ и территориальной целостности наших соседей. Кстати, еще в 1991 г. в ходе переговоров с республиками СССР, которые велись с нашим участием, мы предложили полный отказ от взаимных территориальных претензий, уже тогда понимая, что рано или поздно Россия обязательно станет естественным центром притяжения и экономической мощи на постсоветском пространстве.

2. Либеральная империя в своих действиях в соседних странах не может нарушать общепризнанные нормы международного права.

А что может и должна делать будущая российская либеральная империя, какими будут сферы и каналы ее влияния на соседние страны?

1. Содействие развитию русской культуры и культуры других народов России и защита русских и русскоязычных граждан в соседних странах.

2. Экономика и бизнес. Российское государство может и должно содействовать экспансии отечественного бизнеса в соседние страны как в торговле, так и в приобретении и развитии активов.

3. Свобода и демократия. Российское государство заинтересовано в поддержании, развитии, а при необходимости и в защите базовых демократических институтов, прав и свобод граждан в соседних странах.

Это понимание миссии России позволяет полностью переосмыслить фундаментальные вопросы нашей внешней политики не только в ближнем, но и в дальнем зарубежье. Так, многострадальный вопрос о вступлении России в ведущие политические и военные структуры Европы - Евросоюз и НАТО - решается однозначно: нам не надо вступать ни в Евросоюз, ни в НАТО. Мы не "поместимся" туда ни экономически, ни политически, ни географически.

Вместо этого надо увидеть стратегически прорисовывающееся кольцо великих демократий Северного полушария ХХI века - США, объединенная Европа, Япония и будущая Российская либеральная империя. У нас появляется органичное и естественное место и уникальная роль - замкнуть кольцо. И обеспечить себе целую систему экономических, военных и политических соглашений, защищающих наши интересы внутри кольца и во всем мире. И тогда Россия встанет на равных с достойными нас партнерами, чтобы вместе, сообща отстаивать порядок и свободу на земле.
В этой миссии - великое будущее нашей великой Родины.
Анатолий Чубайс
href="http://www.ng.ru/">Независимая газета
01.10.2003

* * * "ЧУБАЙС НА ВАШИ ГОЛОВЫ!"
ВМЕСТО ВВЕДЕНИЯ
Признаться, я уже давно привык к тому, что "во всем виноват Чубайс". Эдакое всенародное пугало, бездушный истукан. Одним словом - "Чубайс на ваши головы!" Оправдываться не собираюсь: я не девушка и не кандидат в депутаты, чтобы всем нравиться. Но все-таки в одном, принципиальнейшем, как мне кажется, вопросе мне бы очень хотелось быть понятым своими соотечественниками.
Были ли у меня и моих соратников по приватизации ошибки? Конечно, были, но пусть в нас бросит камень тот, кто, активно участвуя в проведении российских реформ, не делал их. Однако в главном, я убежден в этом, мы были правы.
Мне говорят: "Вы навязали России чуждую ей приватизацию, вы навязали ей антинародные рыночные реформы". Так вот, я хочу ответить: нет! Это нам - мне и моему поколению - сама жизнь "навязывала" необходимость перемен. Эти перемены назревали постепенно, исподволь, когда мы - те, кому сегодня к сорока, что называется, пешком под стол ходили. И эти перемены всей тяжестью своей навалились на нас, едва мы только-только встали на ноги. В силу целого ряда субъективных причин те, кого потом назвали "Гайдар и его команда", оказались в эпицентре событий. Последнее не принципиально: фамилии могли быть и другие. Но реформы - они врывались неотвратимо в судьбы моих сверстников. Их диктовало время.
Каждый решал сам: принять их или уклониться, но не было такой воли, которая бы могла предотвратить ход истории. Время смуты и переоценки ценностей, расколовшее впоследствии на "сторонников" и "противников" едва ли ни всю страну, очень рано образовало глубокую трещину в нашей семье.
Мой отец всегда был убежденным коммунистом. Он верил в идею не потому, что это было выгодно из каких-то карьерных соображений. Он действительно верил - истинно и истово. Он был кадровым военным и военным по призванию. После школы пошел в военное училище - это была мечта всей его жизни. Всю войну (с июня 1941-го по 1945 год - провел на фронте, в танковых войсках. Потом была все та же служба, и мы часто переезжали с места на место.
Наконец под давлением мамы отец поступил в военно-политическую академию, а потом и в адъюнктуру (военную аспирантуру). Поразительно, что никто из журналистов до сих пор не "прошелся" по его дипломной работе. А название этой работы было выразительным: "Полная и окончательная победа социализма в СССР - главный итог преобразующей деятельности партии и народа". Именно эту тему отец вдохновенно развивал на своих лекциях, будучи преподавателем научного коммунизма в военном училище. О победе социализма он говорил искренне и душевно, курсанты к нему всегда относились с большой теплотой.
А вот старшим сыном такого убежденного коммуниста был мой брат - не менее убежденный домашний диссидент. Он исправно слушал вражеские "голоса", а время от времени совершал эпохальные поступки. Скажем, 21 августа 1968 года, в день советской агрессии в Чехословакию, он вооружился самодельным чешским флагом и отправился единолично демонстрировать по Одессе, где тогда отдыхал, - в знак протеста. Авторитета отца едва хватило, чтобы погасить скандал.
Конечно, это была настоящая драма; практически ежевечерне, собравшись за столом к ужину, семья затевала настоящие политические баталии. Я был в то время еще ребенком, но ужасно переживал и за брата, и за отца, стараясь понять обоих. Надо сказать, что аргументы брата мне всегда казались разумными, но душою я был скорее на стороне отца - человека очень искреннего и прямого.
Пожалуй, именно этот внутренний разлад, который зародился в моем сознании в ходе семейных политических дебатов, постоянно побуждал меня задумываться о первопричине происходящих событий. Со временем я понял, что первопричину следует искать в экономических отношениях. Правда, тогда я еще не знал и слова такого - макроэкономика, и экономические отношения представлялись мне как отношения обычного производства - в рамках цеха, завода. Поэтому, когда пришло время оканчивать школу, выбор будущей профессии был совершенно осознанным и аргументированным: Ленинградский инженерно-экономический институт.
Пока я учился в институте, никаких серьезных занятий экономикой не было. То есть я занимался по обычной институтской программе. Может быть, только более интенсивно и целенаправленно, чем другие. Причем сначала я увлекался технологическими дисциплинами, инженерными, а потом меня заинтересовала и собственно экономика. Однако в институте изучать можно было только микроэкономику - на уровне конкретных предприятий. Максимум - отраслей. То же, что увлекало меня по-настоящему - макроэкономику (динамика экономических показателей, денежные отношения...) - обсуждать было не с кем. Даже на специальную литературу, которую следует читать, некому было меня навести, и это угнетало.
Тем не менее я уже сам начинал понимать, что динамика экономических показателей в советской экономике плохая, что дела идут из рук вон, и для лечения требуются очень сильные лекарства. Поэтому когда на лекциях нам рассказывали, в чем преимущества показателя нормативно чистой продукции перед показателем объема реализованной продукции, меня не покидало ощущение, что мы пытаемся обновить краску и штукатурку, в то время как у нас весь дом горит.
Первые попытки серьезного осмысления экономической ситуации в стране стали возможны уже после окончания института. В году 78-79-м как-то "на картошке" (где же еще было встречаться тогда советским аспирантам?) мы сошлись с Гришей Глазковым и Юрой Ярмагаевым, которые пытались всерьез заниматься изучением экономической ситуации в стране. Объединившись, стали целенаправленно разыскивать грамотных людей, также интересовавшихся достоверной информацией о состоянии дел в советской экономике. После долгих поисков обнаружили четвертого - Сергея Васильева.
Эти люди и стали впоследствии ядром нашей питерской команды. Когда число "интересующихся" достигло шести человек, я предложил: ребята, а что, если нам не просто общие разговоры вести, а попытаться организовать дискуссии в режиме профессиональной работы - с настоящими аналитическими исследованиями, на базе обширного перечня литературы и всей доступной информации? Идея понравилась.
Мы поставили перед собой задачу: узнать реальную, а не книжную историю советской экономики. И - ни много ни мало - определить пути ее возможного реформирования. Исходя из поставленной задачи определили несколько основных направлений для исследований: нэп, соцстраны, и прежде всего опыт реформирования в Венгрии и Югославии.
Исследования вели капитально. На Югославию, например, посадили Сергея Васильева, и где-то к 81-82-му году он стал, я уверен, специалистом номер один по этой стране во всем СССР. Сергей добывал всю существующую литературу по Югославии, читал ее в подлиннике, так как знал несколько европейских языков, включая какой-нибудь сербско-хорватский, не говоря уже об английском.
Он перелопачивал гигантские массы этой литературы, систематизировал полученную информацию и "врубался" в нее очень глубоко. Он запросто мог сообщить, какими политическими и экономическими событиями был обусловлен какой-нибудь очередной кризис динара и при каких экономических обстоятельствах и когда менялось очередное югославское правительство... Точно так же Юра Ярмагаев был в свое время одним из лучших в стране специалистом по нэпу.
Каждый доклад серьезно обсуждался: на два-три дня раздавался всем для изучения, потом - общий сбор, замечания, соображения (или разгром, всякое бывало) и, наконец, окончательная переработка. Все это требовало огромных затрат сил и времени, делалось абсолютно бесплатно, никаких перспектив реального применения накопленных знаний не было и в помине, и тем не менее ни у кого не возникало ни малейших сомнений по поводу целесообразности этой гигантской работы.
Зачем? Почему? Мы не задавались этими вопросами. Мы совершенно ясно видели, что советская экономика идет к краху, что официальная экономическая наука смотрит в другую сторону, и нас все это беспокоило чрезвычайно. Я не знаю, интуитивно ли, на уровне инстинкта самосохранения, или уже профессиональный азарт срабатывал, но мы отчетливо ощущали: надо "врубаться". И как можно быстрее.
Очень скоро у нашего собрания стали возникать серьезные организационные проблемы. И Гриша, и Юра, и я - все мы жили в коммуналках. И поэтому, собираясь на очередное свое обсуждение, жен и детей вынуждены были выгонять на улицу.
При этом над нами постоянно висела угроза политических "наездов". Я, в частности, должен был отвечать за то, чтобы наши собрания были защищены от возможных обвинений в создании антисоветской группировки. Будучи постоянно озабочен вопросом политического прикрытия, я однажды наткнулся на интересную советскую организацию под названием Совет молодых ученых, которая у нас в институте существовала только на бумаге.
Вот я и решил захватить этот мифический Совет. Написал на чистом листочке: "План работы"... и предложил себя нашему проректору в качестве председателя Совета молодых ученых института. Проректор - профессор Пузыня Константин Федорович, заведующий нашей кафедрой - был человеком прогрессивным. Интересовался макроэкономикой, всегда поддерживал всякие нетрадиционные схемы и подходы и поэтому, подумав, мой листочек подписал.
И тут же нам открылся совершенно другой уровень возможностей. Теперь мы могли заказывать аудитории для своих семинаров и проводить последние совершенно официально, не опасаясь обвинений в антисоветчине. Это были уже не просто собрания "на четверых". Мы приглашали по 15-20 слушателей: аспирантов, инженеров, научных сотрудников - всех, кого считали профессионалами.
Мы начали переписываться, посещать конференции коллег, ездить со своими выступлениями. Появилась даже возможность издать сборник научных трудов, что было полной фантастикой по тем временам. Мы стали выпускать ежегодный сборник молодых ученых - привлекли туда всех, кто работал вокруг нашего семинара. Короче, вывеска Совета молодых ученых позволила развернуться так, как нам и не мечталось. Наверное, именно тогда я впервые по достоинству оценил роль организационной составляющей во всяком серьезном деле.
По мере становления нашей команды мы поняли, что в рамках Питера нам становится тесно, и стали атаковать москвичей. Где-то в году 80-м или 81-м Гриша Глазков обнаружил в Москве Гайдара, у которого тоже была целая команда. Они занимались ровно тем же, что и мы, - изучением реальной российской экономики, но их уровень зачастую был намного выше нашего. К тому же москвичи обладали уникальной информацией, к которой у нас просто не было доступа. Они стали присылать нам свои работы, мы им - свои соображения. Установился хороший контакт.
Именно с командой Гайдара была связана для нас первая возможность применить на практике результаты своих исследований. Гайдар стал работать для одной из комиссий Политбюро, которая занималась усовершенствованием хозяйственного механизма. Писались всякие секретные доклады, и нас каким-то боком стали привлекать к написанию этих самых докладов. Опыт совместной работы с москвичами был закреплен проведением "исторической" конференции на Змеиной горке. Собралось человек 60-70. Среди москвичей были: Егор Гайдар, Петя Авен, Сергей Глазьев...
Вторая возможность реализовать свой потенциал была связана с более приземленной работой. В середине 80-х в Ленинграде проводился эксперимент по совершенствованию механизма оплаты труда инженеров, конструкторов и технологов.
Суть его заключалась в том, что снимались всевозможные ограничения на оплату труда в НИИ и КБ и за счет этого увеличивалась зарплата научно-технических работников. Акция требовала серьезного нормативного обеспечения, и я оказался вовлечен в это дело. Оно меня захватило. Было интересно, так как в эксперименте принимали участие крупнейшие питерские предприятия - Металлический завод, Ижорский завод, "Электросила". Видимо, начальство оценило мое рвение, и мне достался солидный объем работы. В итоге большая часть нормативных документов писалась мною или при моем участии.
Это был захватывающий процесс. Мне приходилось вести совещания с руководителями предприятий, с производственным активом крупнейших заводов. На совещаниях присутствовало порой по 400-500 человек, подробно обсуждались все шаги по изменению оплаты труда, по встраиванию экономических стимулов в производство. Конечно, никакой макроэкономики там не было. И команду свою я к этой работе не привлекал. Но лично для меня, 25-тилетнего младшего научного сотрудника, это был очень важный опыт. Все экономические механизмы раскрывались передо мной до самой сути своей. Я знакомился с очень интересными людьми - генеральными директорами промышленных гигантов и их замами по экономике, начинал понимать, как устроены у них головы, что им интересно, а что нет. Все это в дальнейшем очень пригодилось мне.
А результаты эксперимента? Они нас окрыляли. Особенно когда новшество внедряли на первых пяти предприятиях: сокращалась численность "лишних" людей, снижались затраты, повышались эффективность производства и производительность труда. Жизнь подтверждала нашу правоту. Потом, когда эксперимент распространялся на следующие 25 предприятий, там уже все шло привычно. Партийные органы успокоились и относились к нашим новациям вполне терпимо.
Мне же довелось лишний раз убедиться (и не в теории, а на практике), что нормальные рыночные механизмы абсолютно универсальны. Они работают и в гостиничном бизнесе, и в сфере разработки конструкций турбин. Но - что внедрять эти механизмы дозированно, бессмысленно. Как в старом анекдоте про водопроводчика: "Систему надо менять..."
За этим и застала нас перестройка. В то время я познакомился и с Петей Филипповым - человеком неуемной энергии. Работал он в каком-то проектном институте и при этом занимался сразу двадцатью проблемами параллельно. Петя пришел в нашу компанию с революционной идеей: пора уходить от научных семинаров и обсуждений в узком кругу. Надо создавать клуб. Общегородской. Это была непростая организационная задачка. Создавать некую общегородскую тусовку в СССР в середине 80-х? Без привлечения обкома подобное начинание было немыслимо.
Кроме того, существовала проблема иерархического характера: создавать некий перестроечный клуб в Ленинграде, не имея его в Москве, было очень трудно. И тогда мы, используя свои московские связи, организовали клуб под названием "Перестройка" в самой столице, на базе Центрального экономико-математического института, который в то время имел репутацию рассадника прогрессивных экономических воззрений. Хорошо помню, как первые месяца три каждое заседание клуба готовилось в Ленинграде: писались доклады, печатались объявления о тематике очередного семинара, а потом Петя выезжал в Москву и расклеивал эти объявления в разных либеральных научных заведениях. Председателем московской "Перестройки" избрали Перламутрова, а затем его сменил Олег Румянцев. Когда же дело в Москве было раскручено, можно было ставить его на ноги и в Ленинграде.
Написали мы письмо на имя первого секретаря обкома - о том, что партия, мол, требует от нас углубления дальнейшего развития демократии и в Москве уже действует такая структура, как клуб "Перестройка", а мы пока отстаем и что в целях "углубления" и "расширения" надо бы и нам как-то активизироваться. Подписали это письмо мы с Петей и еще три человека. И затем, используя свои контакты в обкоме партии, оставшиеся со времени проведения экспериментов по оплате труда, мне удалось пробить питерскую "Перестройку".
Хорошо помню первое заседание. Мне пришлось его вести, и это было что-то ужасное. Зал на Невском проспекте буквально ломился от народу. Люди стояли в коридорах, на подступах к зданию - ни войти, ни протиснуться. Все диссиденты со стажем собрались здесь. Тема обсуждения предполагалась - "План и рынок: вместе или врозь". Страхов было накануне! Мне говорили: "Да ты с ума сошел! Кончится тем, что там всех повяжут и в каталажку!"
Я, конечно, пытался все это собрание по ходу дела переводить на более или менее профессиональный разговор. Но какое там! Диссиденты гнули свое. Один молодой парень с таким крутым антисоветским спичем выступил, что долго пришлось его "округлять", поминая новые перестроечные лозунги.
Я вообще никогда не был сторонником того, чтобы забираться на трибуну и кричать: "Долой советскую власть!" Всегда старался действовать в рамках какого-то разрешенного поля, при этом имея в виду, что границы этого поля очерчены весьма невнятно. Тактика была простая: постоянно ставить власти перед фактом того, что границы дозволенного постепенно, шаг за шагом расширяются.
В рамках этой тактики на всевозможные окрики всевозможных органов (а это случалось нередко) у нас всегда был готов грамотный ответ:
- Свободное обсуждение основ рыночной экономики недопустимо? Возможно. Но вот у нас есть документ, а на нем подпись завотделом обкома партии: продолжайте, мол, развивать идеи Горбачева, высказанные на апрельском пленуме ЦК. И вы, разумеется, не имеете ничего против решений апрельского пленума? Давайте встретимся, обсудим, побеседуем.
В том же, 1986, году мы принимали активное участие в первых выборах народных депутатов СССР. От Питера выдвигался Юрий Болдырев, и мы его всячески поддерживали. Много раз встречались, давали всевозможные экономические консультации, помогали организационно. Тогда многие и мне предложили выдвинуть свою кандидатуру, полагая, что у меня есть очень хорошие шансы пройти. Однако отношение к этому у меня всегда было негативное.
Я четко осознавал, что моя задача - не разговоры, не публичные выступления, а профессиональная выработка тех действий, которые предстоит осуществлять. Я понимал, что уровень подготовки моей команды, усиленно работавшей с 1980 по 1987 год, уже был настолько высок, что она вполне созрела для реализации серьезных экономических задач. Полагаю, что на этом уровне в стране был еще разве что Гайдар. Я не мог позволить себе разбазаривать потенциал команды, отвлекая ее на другое.
Тем не менее участие в проведении союзных выборов было неплохим организационным опытом. А следующей ступенькой профессионального роста стала для меня поездка в Венгрию. Стажировка в Венгрии - ход совершенно сознательный. Там всегда профессиональный уровень экономической науки был очень высок. К тому же Венгрия активно привлекала всевозможных советологов со всего мира, и главная моя задача была установить с ними контакт. Мне тогда удалось близко познакомиться с таким классиком, как Алек Нов, с патриархом советологии Гроссманом.
Правда, оказалось, что в профессиональном плане все эти знакомства были не очень результативными: советология как ветвь экономической науки оказалась довольно слабой. Советологи, к моему глубокому разочарованию, были в основном либо "розовыми", либо совсем уж "красными". Ведь большинство из них составляли меньшевики во втором поколении, и это накладывало ощутимый отпечаток на их экономические суждения. Зато знакомство с самой венгерской экономической наукой оказалось очень полезным и плодотворным. Там я многому научился.
Когда же я вернулся из Венгрии в 1988 году, пришлось опять окунуться в стихию выборов, на этот раз - городских. Мы поддерживали блок демократических кандидатов, собранный Петей Филипповым: готовили экономические программы, участвовали в проведении различных мероприятий. При этом не прекращал работу клуб "Перестройка", и параллельно шли занятия нашего профессионального экономического семинара, где мы детально "прокачивали" каждый материал, который готовили для наших кандидатов.
Победа демократического блока на выборах в Питере была оглушительной. Провалили первого, второго и третьего секретарей обкома! Первого и второго секретарей горкома! Одним словом, всех коммунистов. Когда же Ленсовет был укомплектован, ко мне заявились депутаты, которых я практически всех знал, и говорят: "Вот ты нам тут много всего порассказывал: лекции читал, консультации проводил - теперь давай иди вкалывай". И захомутали меня зампредом Ленинградского исполкома и руководителем комиссии по экономической реформе.
Это был очень интересный период в моей жизни. Тогда мы создали в Питере первые биржи - товарную и фондовую. Многое преуспели в приватизации (об этом я расскажу позже). Но так получилось, что основные усилия мои были направлены на создание в Ленинграде свободной экономической зоны.
Идею выдвинул Собчак, председатель Ленсовета. Я к ней на первых порах относился скептически, но потом жизнь нас поставила перед фактом: 1990 год, экономика развалена, полный коллапс товаропотоков, магазины пустые, очереди дикие. Надо было что-то делать. Срочно. Собчак настаивал: будем отгораживаться зоной. Меня же брали сомнения. Но в то же время грызла мысль: а если они там, в Москве, рублю голову скрутят? Что мы можем противопоставить, что предложить? За город ведь нам отвечать.
Помню, встретились с Гайдаром, рассказал ему про зону. Егор - человек деликатный. Он очень аккуратно резюмировал: "Если ты, Толя, считаешь, что зона нужна, давай делай". Но вижу, что идея его несильно вдохновила.
Тем не менее к идее создания зоны я в конце концов склонился и стал ею заниматься всерьез. Так получилось, что главным моим оппонентом оказался Петя Филиппов, который эту идею на дух не принимал. Ареной нашего с ним диспута стала трибуна Ленсовета. Отстаивая свою точку зрения, я провел на ней в общей сложности часов 50, не меньше. А Ленсовет в то время - это было нечто!
Там нужны были солидные аргументы и очень профессиональный разговор. Петю мне все же удалось уломать: на всех голосованиях по всем ключевым вопросам прошли мои документы. Выбили мы и постановление российского правительства.
Но тут возникли сложности иного порядка: демократические власти начали выяснять отношения друг с другом: председатель Ленсовета Собчак давил на председателя исполкома Щелканова, заместителем которого я работал. Причиной этому были сугубо личные отношения, что, естественно, общему делу не помогало. Дошло до того, что во время очередной бурной дискуссии на заседании Ленсовета Собчак предложил снять Щелканова и избрать председателем исполкома Чубайса. Я взял слово и выступил в ответ довольно резко. Сказал, что предложением польщен, но принять его не могу, у нас сложилась дружная команда и раскалывать ее было бы большой ошибкой.
Думаю, что именно этот мой отказ стал причиной того, что когда в июне 1991 года была введена должность мэра и Собчака выбрали руководителем исполнительной власти, меня в исполкоме вежливо потеснили, оставив символическую должность экономического советника. Новая исполнительная власть идею свободной экономической зоны особенно не продвигала, а под обломками союзного государства она была похоронена окончательно. В этой суете прошло лето и наступил август 1991 года.
Я был в отпуске. Путешествовал на машине, 19-го как раз приехал в Москву. Перезванивался с Гайдаром, пытаясь выяснить, что происходит. Звонил в приемную Силаева, как сейчас помню, сообщал о передвижении танковых колонн из разных частей Москвы. А потом поехал в Питер, 20-го вечером пришел в Ленсовет, где было непривычно пусто. В полном составе собралась только наша команда. Помню, кто-то пришел с топориком. Сидели в ожидании танковых колонн, перезванивались с Белым домом.
А уже в сентябре Гайдар пригласил меня к работе над программой. Это было естественное продолжение нашей совместной научной деятельности в течение последних десяти лет. Работали в Архангельском, на 15-й даче. По иронии судьбы эта дача теперь принадлежит РАО ЕЭС, но ее покупал Бревнов, а не я. Ну так вот, тогда же, в сентябре - октябре, в Архангельском проводились интенсивные консультации по составу нового правительства. А 6-7 ноября пошли уже назначения.
Так началась работа в правительстве Гайдара, так начались реформы. Повторю: эти реформы не были нам навязаны кем-то, они не были продиктованы извне. Это были назревшие, наболевшие преобразования, подготовленные всем ходом российской истории. Это был неизбежный поворот в судьбе всей страны.
Именно эту мысль нам, авторам и участникам тех событий, хотелось бы донести до читателей. Не знаю, получится ли. Думаю, только следующее поколение сможет по-настоящему понять и непредвзято оценить суть реформ, проведенных на старте 90-х.
Тем не менее все эти годы я чувствую большую моральную ответственность перед теми людьми, которые действительно хотят разобраться в том, что же происходит в стране. Ведь 95 процентов информации о приватизации, которую получают мои соотечественники, - сплошной негатив.
Конечно, виноваты и мы сами - команда, которая осуществляла приватизацию. Наверное, людям надо было яснее и четче говорить о том, что и почему происходит в стране. И книгу о приватизации следовало бы написать раньше. Но так складывались обстоятельства, что приходилось постоянно решать оперативные задачи, не допускающие отлагательства, и было не до книжек. Достаточно сказать, что за эти годы мне пришлось самым активным образом участвовать в составлении пяти бюджетов! А что такое бюджет, объяснять, думаю, не надо.
Пожалуй, только к 1997 году, когда общая ситуация стала более или менее стабильной, появилась реальная возможность всерьез подумать о серьезной книге. А весной 1998 года я обнаружил, что в моем рабочем расписании впервые за восемь лет появляются "окна", которые можно использовать для работы над такой книгой. Что из этого получилось, судить читателю.

* * *

Личный сайт Анатолия Чубайса

Наверх в политику

Наверх к предпринимателям

На главную